В «Театре Музыки и Драмы Стаса Намина» прошла премьера нашумевшей в своём время авангардной оперы «Победа над Солнцем».
Пятничный вечер. На улице уже темно, почти никого нет. Приходится бежать, чтобы не опоздать, по карте ещё далеко. Темный сквер, никого практически нет. Меня обгоняет молодой человек с электронной картой в руках. Почти одновременно мы ускоряемся и забегаем на крытый Пушкинский мост. Стараюсь от него не отставать, хоть кто-то будет рядом. Но вот сквозь окна моста я вижу надпись «Театр Стаса Намина». Мысленно радуюсь и успокаиваюсь. Ура. Замедляю шаг и уже наслаждаюсь осенним вечером и предвкушаю премьеру.
Здание театра внушающих размеров, но внутри места мало: узкие коридоры, небольшое фойе, отнюдь не широкая лестница, ведущая прямиков в «миниатюрный» зал. Даже, скорее, камерный.
Говорят, что театр начинается с вешалки, но не здесь. Конечно, вестибюль присутствует, но, что действительно представляет интерес, так это уборная. Когда наконец я ее нашла, внутренний голос произнёс «Воу!». Такой дамской комнаты в театрах еще не встречала: дверцы, как щиты средневековых рыцарей. Вспоминается «Дон Кихот». Яркие стены, большое зеркало. Правда, места опять-таки мало, зато красиво и необычно.
Но все-таки особого внимания требует премьера. Практически все зрители заняли свои места. Актеры уже на сцене. Они одеваются в мягкие доспехи. Некоторые из них разговаривают, некоторые издают какие-то звуки. Ассистенты им помогают.
Итак, оделись, встали, свет погас.
Маленькая ремарка: рядом со мной сидит молодой человек. Зовут его Игорь, ему 19 лет, учится в технологическом институте. Пришёл с друзьями.
Итак, началось. Как-то странно, чтец (Валерий Задонский), вводящий зрителей в суть дела, говорит на каком-то непонятном языке.
⁃ Как думаешь, почему он говорит так, что понимаешь только некоторые фразы? — спрашиваю я нового знакомого.
⁃ Скорее всего потому, что в опере отражены события того времени. Назревала революция. Вследствие разнообразия политических течений и их пропаганды язык обогатился идеологическими неологизмами, — последовал ответ чуть слышным шепотом.
Ну, допустим с языком понятно. Костюмы, кстати, очень необычные: угловатые, нестандартные, одним словом. В духе абстракционистов. Они были воссозданы по эскизам Каземира Малевича. Собственно, как и декорации, которых было не очень много: две лестницы, велосипед с циферблатом на одном из колес, огромное колесо, похожее на жернова. Хореография (Екатерина Горячева) идеально подходила ко всему происходящему, передавала ощущение чего-то неземного, непривычного, собственно как и костюмы.
Будетляне, так назвали своих героев авторы, старались полонить Солнце. Оно означало прошлое, возможно, даже Пушкина, с которым футуристы активно боролись. Им это удалось. Они приветствовали любимую тьму, припевая: «Свет наш внутри. Нас греет вымя внутри, дохлое вымя красной зари». Видимо, имелся в виду коммунизм, движение красных. По сути весь спектакль является критикой коммунизма. Неоднократно можно было проследить параллели. Например, уже ближе к концу один из героев держит в руках апельсин и чёрный кубик. Апельсин символизировал державу, а вместе с тем и монархию. Кубик — коммунизм. Угадайте, что осталось в руках актера? Кубик. Апельсин пришлось «свергнуть». Интересен тот факт, что после победы над Солнцем на сцене появилось огромное колесо буквально «перемалывающее» людей. Это можно расценивать по-разному. Например, мой сосед Игорь увидел в этом Русско-японскую войну, я же разглядела жернова времени.
После «выстрела в прошлое» настала не только тьма, но и хаос: «Вчера здесь был буфет, сегодня — столб, завтра — кирпичи наложат. Вот так и не знаешь, где обедать». Пожалуй, эти слова, как нельзя лучше описывают, то, что происходило в России. Будетляне были рады, что избавились от прошлого. Теперь они уподобляются чистому зеркалу, забывая ошибки и неудачи без раскаяния и воспоминания.
Отдельно стоит сказать о живом музыкальном сопровождении (Александр Слизунов). Оно было столь же странным, «хаосным», если можно так сказать. Свет (Владислав Иршонков, Андрей Дудник) моментами не только поражал, но и помогал понять сцены.
Игра актеров захватывала, за ними хотелось наблюдать, смотреть, что же будет дальше.
Прозвучали последние слова оперы: «Выхода нет». Выхода действительно нет. Жернова времени (или войны) застряли в выходе. Зрители выходили через закулисье (узкие коридоры, с различными плакатными афишами, подписанными теми или иными артистами, на стенах).
Ангелина Мильченко
